Жители селения выходили навстречу возвращающимся воинам и приветствовали их, и как только те достигали первых палаток, соплеменники - мужчины и женщины, выстраивались в ряд и кричали: "Вот они идут! Мы слышали, что они приближаются, и теперь они уже здесь!" Кое-кто протягивал руки к особо отличившимся юношам, а старики и старухи пели песни, в которых упоминали их имена. Родственники скакавших в переднем ряду - отцы, матери и тетки - проявляя свою радость, тут же раздавали подарки друзьям и бедным. Вся толпа могла направиться к палатке храбреца или его родителей и там плясать в его честь. Члены отряда ехали каждый к своей палатке, где и отпускали лошадей. Их жены раскрашивали черной краской лица себе и иногда маленьким детям, бывало, даже близкие родные наносили себе на лицо победную раскраску. После такой встречи воины, как правило, готовились к танцам, продолжавшимся всю последующую ночь, а иногда и еще день и ночь. Если же военный отряд в походе потерял людей, юноши, возвращающиеся обратно, подъехав на расстояние видимости от лагеря, принимались подавать условные знаки, размахивать накидками или одеялами, чтобы сообщить о числе убитых соплеменников. В более поздние времена то же самое проделывали с помощью зеркальцев. Убитого в бою товарища воины иногда оставляли либо прямо на земле, либо относили чуть в сторону и тоже не хоронили. В то же время просьба о захоронении, если таковая имела место, непременно выполнялась, а в противном случае тело клали на накидку и оставляли в прерии. Случалось, что убитого заворачивали в его накидку и поднимали на помост на дереве, но это рассматривалось точно так же, как и любое другое "захоронение", так как тело со временем падало вниз, и его останки раздирали на куски хищные звери. Вообще, шайенский воин мечтал о том, чтобы погибнуть среди широкой равнины, где каждый мог видеть его. Он и не думал о том, чтобы, умерев, быть покрытым землей; значительно предпочтительней выглядело остаться в прерии, где птицы и животные могли сожрать его плоть, а останки разбросать далеко по окрестностям. Существовало великое множество обычаев и всевозможных обрядов, связанных с тропой войны. В день выступления никто из отряда до самого захода солнца не должен был брать в рот пищу либо воду. И только с наступлением сумерек готовили ужин - варили бульон и поджаривали мясо - и, усевшись перед вождями, принимались за трапезу. Предводителям военной партии запрещалось есть бизонье сердце, язык, горб, филейную часть или спинную вырезку, пусть даже самый маленький кусочек. Все это считалось лучшим в бизоньей туше, а так как полагали, что это табу имеет определенное отношение к священной шапке, которая называлась "иссивун", говорили, что употребление в пищу вождями этих частей бизона до начала боевых действий на тропе войны отвернет удачу ото всей партии. И лишь с убийством врага запретные куски мяса переставали быть таковыми. В походе индейцы иногда варили мясо в кожаном котелке, подвешивающемся над землей обычно при помощи восьми разветвленных палок. В котелок с холодной водой бросали сырое мясо, и человек двумя рогатинами брал из костра предварительно раскаленные докрасна камни и опускал в воду. Как только они остывали, он вынимал их, а кто-либо из товарищей тут же подносил новые. Когда вода закипала, палки, удерживающие котелок, начинали дрожать. Дно котелка находилось на некотором расстоянии над землей, и это не позволяло камням прожечь стенки сосуда. Для варки мяса использовали также бизоний желудок. Во время первой трапезы в день выступления отряда, если вдруг ни у кого не оказывалось ковшика, а чаще всего так и было, один из юношей спускался к ручью и приносил воду в кожаной чаше или в каком-либо другом сосуде, и предлагал попить сначала вождю, а затем - всем остальным, начиная справа в ряду сидящих вокруг костра. ...>>Далее